У свободы слова теперь есть партнер - музыка свободы: тона, освобожденные от ограничений музыкальной демагогии, и партитуры, позволяющие выражать осознание, так что теперь оно может взять на себя свою роль в стремлении освободить искусство от слоев человеческих покровов, которые затуманивают истинное значение, приданное ему творческим умом, создавшим его. это. Андрей освободил музыку, удалив политические наслоения из музыки как вида искусства. Он освободил музыку, сосредоточившись на ее собственном значении, а не применяя значение к музыке через определенный тип исполнения. Он освобождает музыку из тюрьмы собственнического исполнения или стиля и позволяет ей говорить свободно, позволяя ее собственному осознанию течь от ее тонов, закодированных композитором, к слушателю. Он первый применил к исполнению музыки то, что я бы назвал “оригинальностью”. Бах - прекрасный пример, когда закодированные формулы, которые являются его мотивацией, его целью, заставляют нас осознать, что это уникальный Бах, а не какой-то другой мастер, например Лист. Совершенно разные личности и менталитет создали музыку, и эта творческая искра - это то, о чем говорит Андрей. Это его уникальный вклад. Позволяя слушателю быть активным участником осознания, расшифровывая партитуры так мастерски, что слушание превращается в веру, а не в то, что некоторые заранее установленные убеждения управляют или влияют на то, что слышится. Андрей не применяет предопределенные аффекты, чтобы произносить музыку, скорее он позволяет закодированным аффектам в музыке свободно говорить. В мире, где нам говорят, что качество правды зависит от ее соответствия какой-либо политической повестке дня, такая независимость является декларацией свободы. Теперь каждый в Америке должен понимать важность такой идеи - свободы слова композитора. Теперь это в руках Андрея.
